* * *
Принадлежим ли мы себе?
В краю, где крохотное лето?
Где падают дождинки с веток.
Принадлежим ли мы себе?
Принадлежим ли мы себе
Всё там же, где всесильны тайны?
И эти тайны не случайны.
Принадлежим ли мы себе?
Принадлежим ли мы себе
В краю, откуда мы умчимся?
Где так похожи мы на листья.
Принадлежим ли мы себе?
* * *
Я намного старше Пушкина,
Мне бы Лермонтов был внуком,
Но таланта мне отпущено:
По башке доской со стуком.
По годам я младше Тютчева,
Вяземского младше тоже;
Мною много что накручено,
А остаться что-то сможет?
* * *
У времени нет любимчиков —
Каждому путь отмерен;
По срокам — одни вычеты,
И приговор не отменят.
Дороги круты и покаты:
Сходятся, разъединяются.
И не смотря на растраты
Радость не отменяется.
* * *
Снова березы сгорают
В желтом осеннем огне...
«Милая! Дорогая!» —
Сердце внушает вновь мне.
Много ли ты понимаешь,
Глупый стучащий комок...
Вон, на подходе зима уж,
Берег и луг одинок.
Речка под ветром продрогла,
Ночи длинны и темны.
И колеи на дорогах
Влагой осенней полны.
* * *
Лугу хочется цветов,
Хочется лучей горячих.
А ручей поет — не плачет;
Вот и ты всегда таков.
Льду и снегу — люб покой,
Холод серой непогоды.
Просят света, влаги всходы,
Вот и ты всегда такой.
Полю хочется грачей —
Черных, стройных, настоящих,
Сверхвосторженных, кричащих...
И не спрашивай, зачем?
* * *
Ох! Куда от вас, вопросы?
Отмахнешься ль, как от ос?
Дни — насосы-кровососы —
Так и норовят — взасос.
Кровушки совсем не жалко,
Жалко — скоро под дерно;
И микробы будут жамкать,
Тело превращать в дерьмо.
Жалко — душу не очистил,
Не отмылся ни шиша;
Заплутала в желтых листьях
Слабая моя душа.
* * *
Мы сумеем прожить друг без друга,
Мы отбросим безумия жар,
И на площади тесного круга
Примем жизни отмеренный дар.
Только память — ее не отбросишь
В буерак ли, в позабытый ров;
Нам вернет она ранние росы,
Необузданность клятвенных слов.
* * *
Может завтра, а может после
Туча черная приплывет.
А на поле пустые колосья,
А на лужах предутренний лёд;
И пока не растратили ветки
Золотые свои слова.
Ох, вы ветры, холодные ветры!
И упавшая наземь трава!
И хватает пока солнца,
И лазурная плещет река.
Ох, ты сонность, серая сонность!
Велика твоя власть, велика!
* * *
Мы с тобою расстанемся все же,
Жизнь исполнит печальный обряд.
Повернуть в небе солнце можно ли?
Снизу вверх не падает град.
Мы с тобою сюда не просились,
Как известно, в начале пути;
Что поделаешь — так получилось,
Дали тропку — надо идти.
Никому не укрыться от правды.
Так как нету правды другой:
Ветер спутает жухлые травы
И расстелет их под ногой.
* * *
Пока тебе много надо,
Ты плещешься рыбой в воде.
Да, грустно, но будет радость,
Лучами осветится день.
Ты ищешь, где больше тины,
Ты ищешь помягче жука;
А за стрекозой - не ты ли
Так жадно следишь пока?
Но осени желтые строчки
Согреют слегка синеву,
И больше не будет отсрочки —
А иней побелит траву.
* * *
Чем дальше, тем грустнее виды:
Посохший лес, болото, гарь.
На жизнь я не держу обиды —
Такая мне досталась в дар.
Давно утрачена наивность,
Гляжу подолгу на погост:
Какие грустные там ивы,
И как светло там от берез.
Земли кусочек для покоя,
Здесь страсть не вяжет миражи...
Отец лежит под той ветлою,
А чуть подальше — мать лежит.
* * *
В нарисованной квартире
Нарисованные люди,
В нарисованной квартире
Яблоки лежат на блюде.
В нарисованной квартире
Нарисованные книги,
В нарисованной квартире
Даже на бокалах блики.
В нарисованной квартире
И уютно, и не тесно,
В нарисованной квартире
Нарисованным лишь место.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
К Богу - как к Отцу. - Тамара Локшина Мой отец никогда не держал меня на руках, мне не знакома отцовская любовь и ласка, безразличие и укоры были моими постоянными спутниками детства. Для него я всегда была ребенком второго сорта, только потому, что родилась девчонкой (к моим братьям он относился совершенно по-другому). Эту неприязнь я чувствовала всем своим существом. Когда я вышла замуж, он иногда навещал нас и то-ли из чувства вины, то-ли еще по какой-то причине приносил конфеты... мне хотелось прижаться к нему, ведь он был моим отцом, но где-то внутри я отмечала для себя, что по прежнему боюсь его. Во мне был невосполнимый вакуум желания близких взаимоотношений но между нами по прежнему стояла какая-то непреодолимая стена. Я верю, что Бог расплавит его сердце, ведь он страдает от этого не меньше чем я, может быть даже не понимая этого.
Я безмерно благодарна Богу за то, что Он стал моим Отцом и восполнил во мне эту утрату.
